Презумпция абсолютной виновности
Расстрельные процессы и «особые тройки» действовали не только в Советском Союзе. Они возникали практически во всех странах бывшего социалистического лагеря. Чехословакия была на особом счету. Дело в том, что во время войны многие члены чехословацкой компартии эмигрировали и воевали в интербригадах либо участвовали в деятельности правительства в Лондоне. После войны именно их в первую очередь коснулось подозрение в измене идее построения коммунизма, что, по тем временам, равнялось смертному приговору. О шпиономании в Чехословакии в конце сороковых годов прошлого века – в программе Натальи Судленковой из цикла «Белые пятна чешской истории».
Окончание Второй мировой войны принесло в страны социалистического блока неожиданные проблемы. Мирная жизнь стала для многих не менее тяжёлым испытанием, чем военная. Они по-прежнему продолжали искать врагов. А, как известно, кто ищет – тот всегда найдёт. Особенно если есть руководящее указание, в какой области их надо искать.
Процесс над бывшим ведущим партийным функционером Рудольфом Сланским стал одним из самых известных процессов в Чехословакии. По значению и размаху его можно сравнить с «делом врачей» в Советском Союзе. Слански был просто необходим лидерам классовой борьбы с буржуазией, но, в принципе, на его месте мог оказаться любой другой человек из партийного руководства. Просто после победы над внешним врагом необходим был враг внутренний. Но знаменитый «процесс Сланского» начинался гораздо менее известным делом Гезы Павлика.
Анна Ульянченко в Карловом университете пишет дипломную работу о политических процессах в Чехословакии в конце сороковых – начале пятидесятых годов. По её словам, ситуация в Чехословакии мало чем отличалась от ситуации в других странах восточного блока.
В конце августа – начале сентября 1948 г. состоялось заседание Центрального комитета Польской демократической партии, на котором был заслушан доклад «Правые и националистические отклонения в руководстве страны и методы борьбы с ними». По итогам доклада генеральный секретарь партии был освобождён от своей функции, а позже и арестован.
В ноябре 1948 г. состоялся первый съезд Албанской компартии, на котором публичному осуждению подвергся министр внутренних дел Дзодзе. Его назвали троцкистом и агентом Югославии. В 1949 г. он был осуждён к смертной казни.
В июне 1949 г. в Болгарии был арестован член Политбюро Компартии Трайчо Костов, которого в декабре этого же года осудили к смерти как агента Югославии и мирового империализма. Далее – Анна Ульянченко:
«Особое влияние на ситуацию в Чехословакии оказало развитие событий в соседней Венгрии. Там 30 мая 1949 г. был арестован бывший министр внутренних дел Ласло Райк. Его и ещё 19 человек обвинили в антигосударственной деятельности и шпионаже в пользу империалистических государств и Югославии. Венгерские товарищи ещё во время процесса Райка самостоятельно и при поддержке Москвы давили на Прагу и утверждали, что многие события в Будапеште управлялись именно из Чехословакии».
Шпиономания в Чехословакии усиливалась тем, что в руководстве партии было довольного много людей, оказавшихся во время Второй мировой войны в эмиграции либо воевавших на стороне союзников. Практически все они априори были зачислены в ряды агентов западных спецслужб. Именно на эти струнах играли венгерские товарищи, требуя выдачи граждан Чехословакии по обвинению в подготовке «Дела Райка».
Начиная с февраля 1949 г. венгерское руководство неоднократно обращалось к Праге с требованием выдать им американского гражданина Ноэля Филда и руководителя государственной туристической компании «Чедок» Гезу Павлика. Как утверждали венгерские спецслужбы, именно эти люди из Праги руководили заговором против социалистического Будапешта. Рассказывает Анна Ульянченко:
«В архивах чехословацкой компартии сохранилась, например, радиодепеша венгерского лидера Матиаша Ракоши Клименту Готвальду от 9 мая 1949 г. В ней глава Венгерской партии труда призывает Готвальда откликнуться на просьбу Венгрии и задержать Филда, который только что вернулся в Прагу. Точно такие же просьбы поступали в отношении Гезы Павлика и его супруги Шарлотты».
Геза Павлик во время гражданской войны в России сражался в рядах Красной Армии, затем был активным членом чехословацкой Компартии. Во время войны он бежал в Швейцарию, где являлся членом группы чехословацких эмигрантов, которым помогал Ноэль Филд. По окончании войны Геза Павлик вернулся на Родину и помог создать местное отделение благотворительной организации Unitarian Service Committe. Это была структура Ноэля Филда. Слово – Анне Ульянченко:
«Руководство Чехословакии поддалось на давление со стороны венгерских коллег, и 11 июня с личного согласия товарища Климента Готвальда Ноэль Филд был арестован и выдан в Венгрию. В конце мая были арестованы и Геза Павлик с Шарлоттой. Они тоже оказались в Будапеште». Вскоре после этого в адрес чехословацкого руководства пришло письмо из Венгрии. В письме говорилось о том, что Павлик на допросах признался во всех отвратительных действиях против социалистического строя и выдал ещё около 60 членов своей организации. В Праге была немедленно создана особая «тройка», которая должна была заниматься обвинением семьи Павликов.
30 июня 1949 г. супруги Павликовы были возвращены в Чехословакию. Их немедленно отправили в тюрьму в городе Млада Болеслав. Они сообщили на допросах членам «особой тройки», что признания в Венгрии из них выбивали насильственным путём. Геза Павлик рассказал, что их избивали, морили голодом, не давали воды. При этом ему насильно засыпали соль в рот и угрожали смертью. Продолжает Анна Ульянченко:
«Трудно сказать, насколько в полном объёме сведения о допросах Гезы Павлика поступали чехословацкому руководству. В одном из писем руководителя «особой тройки» Шваба Клименту Готвальду говорится (цитирую) : «Было заявлено, что супруги сломлены, чувствуют свою вину и осознают тяжесть своих преступлений» (конец цитаты)».
В октябре дело было передано другому следователю, который, по его словам, получил указание сделать всё, что угодно, лишь бы подтвердились венгерские показания Гезы Павлика и Шарлоты Павликовой. Новый следователь – Когоутек – в одном из своих отчётов написал, что Геза Павлик на протяжении всего времени допросов в младоболеславской тюрьме плакал и на коленях умолял поверить в его невиновность. По словам Когоутка, он в своём отчёте руководству высказал личное мнение, что Геза Павлик на самом деле невиновен. Говорит Анна Ульянченко:
«Впрочем, следователь Когоутек также бесконечно далёк от идеала. Он признавался позже, что также применял по отношению к Гезе Павлику методы физического насилия. По словам Когоутка, советские советники, которые прибыли в Чехословакию, чтобы следить за развитием «дела Павлика», неоднократно советовали своим пражским коллегам не позволить себе расслабиться при виде слёз обвиняемых в антигосударственных действиях».
Геза Павлик позже рассказывал, что и в Чехословакии к нему применяли те же самые методы, что и в Венгрии – его избивали, таскали за волосы, ставили на колени и так далее. Ему постоянно угрожали, что вернут в Венгрию, если он не признается в антигосударственной деятельности. В конце концов, Геза Павлик подписал протокол с самообвинениями.
Он обвинил не только себя, но и десятки других людей в шпионаже в пользу западных государств. Именно так начался самый крупный в странах-сателлитах процесс против агентов западного империализма, который не закончился и после смерти Сталина, ареста Берии и других радикальных событий в СССР. «Дело Павликов» стало отправной точкой для «дела Сланского», жертвами которого стали десятки людей. О малоизвестных фактах в «деле Рудольфа Сланского» мы расскажем в следующей программе цикла «Белые пятна чешской истории».
